От синдрома Китти Дженовезе к протестному несочувствию

[persona_grata]

На ФБ в моей ленте пошла новая волна осуждения нескорбящих. Впрочем, её и волной-то назвать трудно, - так, рябь... Люди уже выдохлись - и сострадающие, и осуждающие, но само желание видеть всех правильно скорбящими не исчезло. Этот последний замеченный мной всплеск касался уже не гибели ТУ, а трагедии в новогоднюю ночь в турецком клубе, где неизвестный убийца расстрелял 39 человек. И вот несколько человек расстраивались, что их френды пишут о салатах и продолжают отмечать Новый год, хотя погибли люди, и как же можно.
Один из авторов писал, что сам-то он не смог больше оставаться в ночном клубе; после известий о трагедии он ушел домой, размышляя о любимом им городе Стамбуле и во что он превращается благодаря терроризму, и почему остальные посетители просто продолжили танцевать.
Собственно, вот тут уже и содержится некоторый ключ к пониманию автора: для него эти события имеют какую-то личную окраску, поэтому он переживает, но при этом он не учитывает того, что для других людей - это просто одна из многочисленных трагедий, происшедших за последнее время и происходящих где-нибудь на земном шаре едва ли не ежедневно. Не говоря уже о том, что пели и танцевали люди даже на войне, когда смерть всегда была рядом, - без этого человек просто не может жить.
Каждый раз, когда происходит какая-нибудь трагедия, обязательно находится группа людей, считающая скорбящих по головам и одновременно считающая нужным заметить: "Аааа! Вот трагедию в Париже они обсуждают... А в Сомали (ЦАР, ЮАР, Ливия, Сирия, Турция - нужное подчеркнуть) даже не заметили".
Впервые психологи заинтересовались тем, что выглядело как массовое отсутствие сочувствия, в 1964 году после убийства в Нью-Йорке молодой женщины Китти Дженовезе (другая транскрипция Дженовиз). 38 её соседей видели из окон, как её убивали, но никто не позвонил в полицию. В психологии даже появился термин - синдром Дженовезе.
И, хотя описанная ситуация отличается от трагедий последних дней, выводы, сделанные исследователями, не устарели. Суть их в том, что массовое переселение из деревень в города, т.е. урбанизация несет в себе огромный стресс для человека, к которому психика не успевает адаптироваться. Апатия свидетелей на самом деле была одной из реакций на жизнь в большом городе.
"Вопрос чуть ли не психологического выживания человека, окруженного и сжатого миллионами людей, — защититься от постоянных вторжений в личную жизнь, и единственный путь достижения этого — почти полное игнорирование всех этих людей. Равнодушие к соседу и его проблемам — это условный рефлекс всех живущих в Нью-Йорке и в других крупных городах» (цитата из отличной книги М. Гладуэлла "Переломный момент").
По прошествии времени ситуация стресса для городского жителя, заставляющая его реагировать на происходящее избирательно, еще больше обострилась, и это хорошо описала Е. Шульман в статье Почему кажется, что все стали грубыми и злыми: Индивид прошлой эпохи вообще не видел никаких людей, кроме тех, с которыми он непосредственно физически общался - его родных, близких и знакомых. Поэтому требования по эмпатии и сочувствию распространялись только на этот круг людей. Однако еще в XX, и теперь уже в XXI веке общее информационное пространство изменило эту ситуацию. Мы видим всех пострадавших от всех несчастий во всем мире. И сталкиваемся мы с ними как со своими знакомыми: видим их лица, читаем то, что они сами пишут, слышим и читаем все то, что пишут и говорят их родственники и близкие. В этой ситуации от нас требуется, чтобы мы им сочувствовали. Одновременно эти новые требования для многих людей оказываются невыносимыми и вызывают у них ответное отторжение. Желание сказать: «Мне все равно», "Я ничего не чувствую", «Я не могу оплакать все погосты в мире».

А сейчас мне хотелось бы заострить внимание на некоторых специфических чертах конфликта именно в российском обществе и именно по поводу крушения ТУ, когда огромное большинство людей обвиняло меньшинство в недостатке сочувствия.
Эти мысли я уже высказывала там и сям в комментариях, и вот теперь представился повод собрать их вместе.
Было бы нечестным не заметить, что в случае с катастрофой ТУ речь шла не просто об отсутствии сочувствия у задавленного стрессами горожанина. Речь шла о некоем, если можно так выразиться, "протестном несочувствии", - то есть, позиции, когда я не хочу скорбить о погибших, потому что дело их было неправедным.
На мой взгляд, не стоит надевать белые одежды и спешить клеймить этих нескорбящих. Когда таких людей миллионы, это означает, что у такого поведения есть причины.
Думаю, как и в истории с убийством Китти Дженовезе, аналитикам тут будет над чем задуматься.
На мой взгляд, Пархоменко в своём последнем эфире на Эхе отлично сформулировал как раз причины того, почему люди уходят вот в это протестное несочувствие, - да просто больше некуда идти.
Цитата:
Но история с этой аварией превратилась в большой социальный эксперимент, поставленный значительной частью российского общества над собой. Эксперимент этот привел вот к каким результатам, к результатам колоссального психологического срыва, который произошел с огромным количеством людей.
Мне кажется, что я понимаю, отчего это произошло. Это произошло не просто от злости, это произошло не просто из вредности, это произошло не просто от невоспитанности, или от невыдержанности, или от чего-нибудь еще такого. Я вижу в этом следы своего рода отчаяния. Отчаяния огромного количества людей, причем людей думающих, формулирующих, пытающихся проанализировать свою жизнь и то, что их окружает, людей, говорящих публично, людей, умеющих сформулировать свои мысли. Отчаяние этих людей от собственной неспособности каким бы то ни было образом повлиять на ситуацию. Потому что они хотели бы как-нибудь это изменить. Они хотели бы как-то повлиять на историю с сирийской войной, на историю с украинской войной; на историю с бессмысленностью жертв, которые страна несет; на то, что человеческая жизнь не стоит ни гроша; на то, что военное ведомство абсолютно закрыто и не хочет, не допускает никакого контроля над собой. И поэтому мы ничего не понимаем ни про этот самолет, ни про его закрылки, ни про то, почему он стоял 30 лет, ни про то, почему именно на нем полетели в Сирию, ни про то, зачем полетели в Сирию. В здоровых государствах, работающих государствах, общество умеет влиять на это, общество умеет менять это, общество умеет контролировать это, общество умеет наказывать виновных, которых оно находит. Для этого есть много разных институтов, для этого есть много разных систем, которые со столетиями выработаны человечеством. Для этого есть выборы, чтобы наказывать администраторов, которые плохо работают, не справляются со своими обязанностями и губят людей. Для этого есть ответственность правительства перед парламентом, в результате чего министры – в данном случае министр обороны, например – несут ответственность за катастрофы, которые произошли под их руководством.
Для этого есть свободная пресса, которая расследует то, что произошло на самом деле. Для этого есть суд, который разбирается с тем, что обнаружила свободная пресса и так далее.
Эти институты разрушены в современной России. Все, что осталось – это голосовые связки. Все, что осталось – это оголенные нервы и бесконечный тысячеголосый вопль.
http://echo.msk.ru/programs/sut/1900910-echo/

Comments

Re: мафии очень нравится помогать сиротам и вдовам, поэт

[persona_grata]

Я-то не верю ей, йожег.
И я даже не хочу копаться в деталях ее жизни.
Вот представь себе - красноармеец воюет с фашистом. Этот фашист, если задуматься, не виноват; его послал Гитлер; а у фашиста, может, остались маленькие дети, и он нищим помогал и в местной больнице волонтёрил. Но если красноармеец будет думать об этом, он сойдет с ума. А его задача - этого немца убить.
Я-то не собираюсь никого убивать, просто для краткости взяла крайний пример, чтобы долго не рассусоливать мысль.
По законам военного времени пуйло мой враг, он надругался над моей страной и всем, что мне дорого. Те, кто его поддерживают, тоже в этом участвуют. Они тоже мои враги.
=Вождей, живущих с нами параллельно, угробивших нашу юность, - давить. =
(Жванецкий).

Re: мафии очень нравится помогать сиротам и вдовам, поэт

[jozhik]

Как раз его только запостил. )