persona_grata

Олег Кашин о том, что манихейская чёрно-белая позиция некорректна по отношению к Михалкову.

Кто такой Никита Михалков? Тот, кто всегда за власть, что бы она ни делала. Почему он всегда за власть? Потому что деньги, потому что мигалка, ну и вообще – он ведь сам много раз говорил, как гордится своей принадлежностью к старинному даже не дворянскому, а боярскому роду, последовательно служившему всем царям с таких давних пор, какие невозможно даже вообразить; мы не знаем, какими были все его предки до десятого колена, но нам достаточно и одного – его отца, лауреата Сталинских премий и – беспрецедентная в мировом масштабе роль – автора трех государственных гимнов одной страны, причем последний гимн Михалкова-папы (в котором про бога) прямо противоречит двум предыдущим (в которых про Ленина, Сталина и коммунизм). С такой репутацией, персональной и семейной, – есть ли у Михалкова вообще право о чем-нибудь высказываться?
Лицемер ли Михалков – спорить можно и об этом. В посвященных ему демотиваторах, гуляющих по соцсетям, сейчас пишут, что при коммунистах он был за коммунистов, при Горбачеве за перестройку, при Ельцине за демократию, при Путине за Путина. Это неправда.
В годы застоя Михалков снимал самое несоветское кино, каким оно только могло быть в СССР. Когда в его фильме Елена Соловей говорила «Господа, вы звери», мог расплакаться самый антисоветский зритель. На похоронах Владимира Высоцкого Михалков выступил с речью о том, что именно Высоцкий, а не титулованные номенклатурщики, и был главным народным артистом Советского Союза.

На перестроечном пятом съезде кинематографистов, когда поощряемые горбачевским ЦК режиссеры-шестидесятники топтали Сергея Бондарчука, единственным, кто выступил в его защиту, оказался именно Михалков, и это был нонконформистский поступок по меркам 1986 года. В 1993-м, во время противостояния Бориса Ельцина с Верховным Советом, когда творческая интеллигенция устраивала собрания, на которых присягала президенту, Михалков демонстративно дружил с одним из ключевых белодомовских лидеров Александром Руцким, и, какими бы ни были мотивы той дружбы, говорить о конформизме здесь тоже не приходится.
Заслуживает внимания и еще одна важная для российского общества шкала политических пристрастий – отношение к Сталину. Антисталинские «Утомленные солнцем» вышли в 1994 году, и тогда это было мейнстримом. Но «Утомленные солнцем – 2», даже гипертрофированно антисталинские, вышли на рубеже нулевых и десятых, когда мейнстрим уже уверенно реабилитировал сталинизм, и, если бы у Михалкова была цель угодить общественному мнению, стал бы комдив Котов макать Сталина лицом в торт?
Политические воззрения Никиты Михалкова общеизвестны, и, какими бы дикими они нам ни казались, невозможно поспорить с тем, что он их последовательный сторонник. Его пародийное «православие-самодержавие-народность», его мечта, чтобы все молились, постились и слушались царя-батюшку, – в приверженности этим вещам он последовательнее многих из его критиков. Даже будучи доверенным лицом Ельцина, он ничего не говорил ни о демократии, ни о свободе – переслушайте «ту самую» его речь про Ельцина-мужика и Россию-женщину – где там демократия? Эта формула даже не противоречит его нынешней любви к Путину – ну да, с сексистско-домостроевской точки зрения, на которой стоит Михалков, Путин еще больше подходит России, и весь его мачистский образ как раз и эксплуатирует михалковское озарение 1996 года.
Но и со всеми этими оговорками Михалкову было бы проще выступать, если бы в сегодняшней России были чуть более здоровые общественные отношения, в том числе отношения между властью и художником. Диалог «поэта и царя» сегодня возможен только в виде исключительной аномалии, как было в случае с «Юрой-музыкантом» или совсем недавно с Александром Сокуровым, поставившим перед Владимиром Путиным вопрос об Олеге Сенцове (забавно, но в защиту Сенцова в свое время выступал и сам Михалков – но его репутация так плоха, что даже это не пошло ему в плюс). Власть много усилий приложила к тому, чтобы любое высказывание любого художника рассматривалось исключительно с точки зрения его материальных или иных выгод: и недавний скандал с Константином Райкиным, и знаменитый спор о фильме «Левиафан» и «рашке-говняшке», и много что еще – все это проявление вульгарного утилитарного отношения власти к деятелям искусства, от которых уже почти официально требуется отрабатывать государственный заказ без права на собственное мнение. Понятно, зачем это нужно власти, но навязываемый ею закон применим не только к ее критикам, но и к лоялистам – их позицию общество не готово принимать всерьез именно по той же причине, о которой говорят министр Мединский и его единомышленники, – понятно же, что если государство в лице Путина платит Михалкову, то и Михалков всегда будет за Путина. Эта вульгаризация не менее оскорбительна для всего общества, чем пресловутая «рашка-говняшка» – все-таки нельзя забывать, что еще в те годы, когда Борис Ельцин руководил Свердловским обкомом КПСС и ни о какой демократии даже и не думал, Михалков уже снимал «Неоконченную пьесу для механического пианино» и «Несколько дней из жизни И.И. Обломова». Выдающихся художников в России немного, Михалков один из них, и еще неизвестно, какой календарь весомее – тот, в котором 1991 год обозначен «Ургой», или тот, в котором Ельцин в том же году стоит на танке.
Михалков – слишком масштабная фигура, чтобы препарировать ее так, как будто это очередной телеведущий-пропагандист. Это стоит иметь в виду, цепляя к Михалкову какой-нибудь суетный ярлык или популярный глагол «лизать», который к нему в любом случае неприменим (представьте, как это звучит: «Эйзенштейн лизал Сталину», «Маяковский лизал Ленину»). «Врете, подлецы: он и мал и мерзок – не так, как вы – иначе», – как сказал по другому поводу еще один наследник старинного не просто дворянского, а боярского рода, сочинивший, как известно, несколько очень верноподданнических лоялистских стихотворений, которых ему не простила бы наша либеральная интеллигенция, если бы она существовала в его время.
полный текст